Разговоры о сексе

Вопрос о сексуальности у Фрейда начинается с вопроса о том, чем является человек. Для него человек — это существо, обремененное своим телом. Мы не можем поставить знак тождества между говорящим существом и его телом, которое понимается скорее в терминах принадлежности. Тело — это то, чем мы обладаем, но вместе с тем это не просто машина, с помощью которой мы перемещаемся в мире и манипулируем им. Тело само по себе является источником переживаний и ощущений, оно есть место жизни и источник бытия, его нужно обслуживать и как-то с ним обходиться. Так вот, в медицине и биологии есть такое понятие как потребность. С помощью этого понятия принято мыслить работу по сохранению тела в живом состоянии: ему необходимы какие-то физические условия, питание. Иными словами, ему требуется удовлетворение потребностей, об актуальности которых мы узнаем благодаря восприятию особых форм раздражения, передаваемых центральной нервной системой. И если удовлетворённая потребность перестаёт быть источником раздражения, то получается что психически потребность представима в виде волн раздражения со своими максимумами, соответствующими моментам неудовлетворенности, сопровождаемыми переживанием неудовольствия, и минимумами разрядки или удовлетворения, сопровождаемыми переживанием удовольствия.

Фрейд отталкивается от этой вполне традиционной медицинской парадигмы. Ребенок, когда появляется на свет, находится в особом состоянии недоразвитости (Фрейд даже использует слово «недоношенность») и нуждается в другом, который бы обслуживал его тело и потребности. В психоанализе такого первичного другого называют матерью. Но Фрейд обращает внимание также на то, что помимо стремления к удовлетворению биологических потребностей у ребенка есть что-то еще, также связанное с телом, но не укладывающееся в привычную и понятную логику потребности — есть и другие формы удовлетворения. Например, ребёнок явно испытывает наслаждение от сосания пальца, при это не удовлетворяя никаких потребностей. Так Фрейд допускает, что существует «иное» удовлетворение, которое напрямую не связано с потребностью, но переносится ей как транспортом: изначально оральное наслаждение от сосания связано с удовлетворением потребности в пище, но затем оно как бы отделяется от него как самостоятельное.

Итак, как мы уже говорили, психическое представление потребности и ее удовлетворения можно изобразить с помощью волны: есть пик напряжения, совпадающий с неудовлетворенностью-неудовольствием, и есть спад — удовлетворение-удовольствие. Но, описав иное удовлетворение, Фрейд тем самым открывает особую форму стремления к наслаждению, которая не укладывается в эту логику и обрекает человека на вечную неудовлетворенность. Он называет ее влечением, которое объясняется довольно просто: если потребность — это стремление к удовлетворению конкретной необходимости, то в случае влечения мы не обнаруживаем такую прагматическую цель. Цель влечения — удовлетворение и наслаждение как таковое.

Как многие знают, Фрейд обнаруживает три влечения: оральное, анальное и фаллическое. Эти влечения обнаруживаются в контексте взаимодействия ребенка с другим — матерью или персонажами, которые его окружают. Парадокс заключается в том, что эти влечения на самом деле не предполагают другого как партнёра для достижения удовлетворения. Парадигма орального влечения — это рот, который целует сам себя. Это наслаждение, которое по сути является аутоэротическим. Анальное влечение — это тоже возможность пользоваться собственным телом без участия другого, который хоть и постепенно включается в это взаимодействие, но является скорее помехой. В конечном итоге мы можем сказать, что те влечения, которые Фрейд открывает и описывает, являются чем угодно, но только не тем, что толкает одно тело к другому.

Сексуальность не предназначена для установления связи, сексуальные же отношения существуют, но только в языке, который компенсирует эту невозможность

Возвращаясь к сексуальности, необходимо отметить, что тут есть языковая проблема: мы привыкли сексуальность связывать непосредственно с половыми отношениями. Но Фрейд говорит совсем о другом. Для него сексуальность — это все, что относится к попытке человеческого существа обходиться с тем, что он назвал влечением. Оно принципиально неудовлетворимо. Эта характерная для ребенка двойственность потребности и влечения сохраняется и во взрослом возрасте. Действительно, у взрослого человека есть стремление к половому удовлетворению, с этим глупо спорить. Но помимо удовлетворения, получаемого при половом контакте, существует сексуальность и удовлетворение сексуального влечения во фрейдовском смысле.

Для взрослых людей сексуальность — это то, что мы мыслим в первую очередь в терминах сексуальной связи, и идеалом сексуальности для нас всех является попытка установить связь с другим. Но как мы уже видели, истинная суть влечения — это аутоэротизм. Получается, что человек совершает какую-то дополнительную работу, дополнительное усилие, используя влечение для связи с другим. Это то, что французский психоаналитик Жак Лакан сформулирует в своей знаменитой фразе: «Cексуальной связи не существует.» Он имеет в виду, что сексуальность не предназначена для установления связи, сексуальные же отношения существуют, но только в языке, который компенсирует эту невозможность. Фрейд показывает, что хотя все три влечения связаны для человека с его собственным телом, комбинируя их и включая в языковые цепочки, он умудряется на их основе создать конструкцию, которая позволяет создать видимость сексуального влечения, направленного на другого.

Хотя сексуальной связи не существует, существует идеал любви. Сексуальность предполагает двоих: я и другой, который всегда выступает помехой моему наслаждению, но в то же время может иногда воплощать собой причину моего желания. В любви же все не так, она превращает двойку в единицу. Идеал любви — это один, единое. Один из главных любовных фантомов — фантом единения. Переживая влюбленность, мы ожидаем, что будем думать об одном и том же, чувствовать одно и то же, будем читать мысли друг друга и так далее. В действительности другой всегда находится на дистанции и выступает в лучшем случае не более чем причиной моего желания. Мне не нужно его тело, мне достаточно его как идеи. Тело только мешает, и поэтому отношения на дистанции часто переживаются столь интенсивно — здесь больше возможности для идеализации. Другой выступает не как объект желания, но как причина того, что я могу сделать с ним в своем воображении. Я остаюсь один со своим телом и со своим фантазмом. Я свободен в конструировании, но как только другой оказывается рядом, все становится гораздо сложнее.

Предвкушение, на мой взгляд, связано в первую очередь с воображением. Для сексуальных отношенией характерно разочарование — особенно для первых отношений. Это как приехать впервые в Париж. С одной стороны, ты испытываешь стойкое ощущение, что тебя обманули. С другой — тебе кажется, что ты все это уже видел. Каждый раз, когда ты видишь фотографию Эйфелевой башни, ты как бы совершаешь путешествие в Париж. Но когда ты в действительности оказываешься в городе — ты разочаровываешься. И что-то подобное часто происходит после сексуальной встречи: кажется, что произошел какой-то обман, что на самом деле все может быть по-другому. Неужели это то, что я так долго себе представлял? Чтобы обходиться с этим предвкушением и разочарованием, приходится вырабатывать определенную поведенческую стратегию. Это может быть стратегия воздержания или, наоборот, стратегия агрессивного поиска новых партнеров. Собственно то, что называется неврозом, и есть способ обходиться с этим предвкушением. Например то, что пациент немного предвкушает, и позволяет психоаналитику работать с ним.

Многими пациентками Фрейда были истерички, рафинированные дамы высшего света. Он говорит, что для истерии типична бедность сексуальной жизни, которая компенсируется бурной сексуальной жизнью в воображении. Так он описывал дам 19 века, когда сам факт говорения о сексуальности являлся отвагой, но по сути ничего не изменилось с тех пор. Как раз то, что наша воображаемая жизнь гораздо более бурная, и позволило Фрейду стать аналитиком. Ведь кто такой аналитик? Это тот, кто предлагает себя в качестве уха, партнера относительно того измерения сексуальной жизни, для которого партнера не существует вовсе. Предлагает говорить о том, что не удается практиковать и о чем не удается сказать. Именно это делает психоанализ вообще возможным.

Предвкушение это какая-то штука, которая создает воображаемое время, измерение времени

Но как же все-таки использовать открытые Фрейдом влечения для соединения двух тел? Для этого нужна работа. Более того, с их помощью можно даже открыть для себя перспективу испытывать наслаждение в отношениях, в связи двух тел. Для этого нужно совершать работу конструирования. Собственно фантазм в психоаналитическом понимании — это конструкция, в которой дается место этой неудовлетворенности влечения. Его конструирование происходит бессознательно, и чаще всего мы сталкиваемся с фантазмом как с чем-то, чем мы захвачены. Неслучайно Лакан идентифицирует бессознательное с большим другим. Если угодно, большой другой — это тот, кто обладает властью надо мной. Лакан разработал теорию дискурсов, которую можно понимать как теорию социальных связей. Есть разные формы установления социальных связей с помощью языка в нашем обществе. Одной из основополагающих форм социальных связей будет социальная связь, называемая дискурсом господина и основанная на доминировании, на властвовании. Такого рода социальная связь является парадигматичной для того, чтобы понимать, как работает бессознательное. Для меня самого мое бессознательное выступает в качестве инстанции, которая предполагает место господина. Этот господин определяет те способы наслаждения, которые мне свойственны, которые определяют меня как субъекта в отношениях с другим. Фантазм в этом смысле то, что отчасти мной командует.

Конструкция влечения — это то, что происходит бессознательно и я это переживаю как некую данность. И даже как правило способен рассказать историю того, как жизнь моих влечений конструировалась и выстраивалась. Об этом я рассказываю в страдательном залоге: я рассказываю о том, что со мной случилось, что со мной сделал другой, хотя за этим скрывается моя собственная работа. Таким образом необходим анализ, необходима работа конструирования, которую Фрейд сравнил с работой археолога. Я знакомлюсь с уже состоявшейся конструкцией, как с чем-то имеющим определенное устройство. И поэтому я могу этот фантазм деконструировать, поставить под вопрос его фундаментальные точки, присвоить его себе. И это открывает перспективу занять другую позицию внутри социальных связей и сексуальных отношений.

Я думаю что предвкушение это какая-то штука, которая создает воображаемое время, измерение времени. Есть люди, которые живут прошлым, свершившимся событием, которое словно закольцевало жизнь, сделав её уже свершившейся. Я думаю, например, об одном господине, которому, конечно, не повезло: он появился на свет, имея целый ряд серьезных физических проблем, ставящих его жизнь под угрозу. Ежедневно сталкиваясь с ситуацией этой «несправедливости судьбы», он нашёл способ выносить такую жизнь, которая словно весит на волоске: он решил стать тем, кто на самом деле уже умер. Так он смирился, угроза смерти перестала его волновать. Став взрослым, и оставив позади свои многочисленные детские болезни, он сохранил свой способ бытия будучи мертвым. И так однажды задавшись вопросом о возможной перспективе отношений с женщиной, он обнаружил что здесь точно также в его воображении уже все предрешено: он никогда не сможет дать партнерше ничего, ибо его тело ни на что не годно. И вопрос: как ему вернуть измерение времени, будущее, которого он не знает, но предвкушает?

Этот текст — расшифрованное и отредактированное интервью с психоаналитиком Михаилом Страховым.